Меньше похоже на войну, больше на бизнес, но все равно обман.
Гудзон мог метафорически помочиться на Нью-Йорк с борта своего корабля, когда он проплывал мимо него в 1612 году, но лишь десять лет спустя, когда ГОК искала место для консолидации колонистов, компания решила действительно купить остров с помощью Петера Минейта. Предложение денег было не просто знаком доброй воли. Это был способ придать сделке формальный характер.
Папская булла
Почему голландцы вообще заплатили хоть что-то за Манхэттен? Какая тупоголовая страна платит за землю в Новом Свете?
Эпоха открытий была равной для всех и не стоила никому ни гроша. Я подчеркиваю это: ни гроша. Как я уже упоминала ранее, весь Старый Свет бросился в обе Америки и начал хватать там землю как будто по праву. Некоторые страны объявляли это божественным правом. Возможно, голландцы были в большей степени счетоводами, чем конкистадорами, но от этого они не становились беззубыми. У голландцев долгая история жестокого обращения с местным населением в других уголках мира, например на алмазных копях в Африке. Тогда откуда такое джентльменское поведение в Новом Свете? Почему они заключали сделки с так называемыми вилденами[14], договаривались о цене и подписывали договор?
Потому что местные жители тут были ни при чем. Все дело в католической церкви. К этому клубу голландцы никоим образом не принадлежали. Если говорить конкретнее, то дело в Тордесильясском договоре.
Начиная с 1481 года папа Александр VI (глава знаменитого семейства Борджиа), употребляя свою божественную власть как голос церкви, издавал многочисленные буллы, многие из которых противоречили друг другу, а некоторые вообще не имели смысла. Если придерживаться технической стороны вопроса, то папской буллой называется любой написанный документ, представленный публике любым папой римским и имеющий официальную печать. На практике папские буллы действовали как декрет. Александр VI любил издавать папские буллы. Он разбрасывал их направо и налево, словно неправильно выписанные чеки. В долгой истории католической церкви его вспоминают без особой гордости.
В конце концов булла Александра VI Inter Caetera, впоследствии ратифицированная как Тордесильясский договор, разбила весь мир на абстрактные территории и поделила их между Испанией и Португалией, в обмен, разумеется, на осязаемую дань от Испании и Португалии. Никакая другая страна под страхом отлучения от католической церкви не имела права посылать корабли, или строить форпосты, или устанавливать торговые пути в Новом Свете… Под Новым Светом имелся в виду весь не открытый европейцами мир на Западе и на Востоке. (Линия раздела неоднократно передвигалась то вперед, то назад, именно поэтому бразильцы являются единственными южноамериканцами, которые говорят по-португальски, а не по-испански.)
Этот план отлично работал – на Александра VI, на Испанию и на Португалию. Всем остальным он только мешал.
Так как голландцы определенно не были католиками, они не относились к власти папы слишком всерьез. На самом деле неофициальный девиз ГОК гласил: «Христос хорошо, а торговля лучше». Угроза отлучения от церкви для голландцев таковой не являлась, поскольку вас невозможно выкинуть из клуба, членом которого вы не являетесь. В большинстве случаев голландцы попросту игнорировали Тордесильясский договор. Но им нужно было каким-то образом закрепить за собой новые земли на тот случай, если на них покусятся те, кто серьезнее относится к авторитету церкви.
Те, кто работал на ГОК, не были ни пиратами, ни авантюристами, это были бизнесмены с уникальным даром заключать сделки. По сути, переговоры с дикарями, подписание с ними договоров и плата за их земли были умным законным ходом, целью которого было нейтрализовать любые попытки католических стран заявить о том, что колонии, принадлежащие голландцам, были приобретены незаконно.
Хочешь купить остров?
Так каким же образом голландцы определили справедливую цену за Манхэттен? Зачем использовали бусины? Почему не драгоценные камни, не тюльпаны или что-то еще?
Тот факт, что голландцы заплатили за Новый Амстердам бусинами, не является удивительным или уникальным. Венецианцы долгое время расплачивались бусинами в Африке и Индонезии задолго до того, как Новый Свет был открыт. На самом деле многие изготовители бусин в Голландии были венецианцами.
Факты таковы: в шестнадцатом и семнадцатом веках бусины считались ценными и являлись мировой валютой. Их создавали именно с этой целью и использовали в качестве дорожных чеков в эпоху Ренессанса. В те времена было столь же трудно расплатиться неизвестными иностранными деньгами, как и в наши дни. Разумеется, золоту и драгоценностям рады везде, но драгоценные камни доставляли из этих далеких земель, что значительно умаляло их ценность в глазах местных жителей. И хотя каждый понимает ценность золота, оно тяжелое, его сложно перевозить в больших количествах и легко украсть.
А вот стеклянные бусины перевозить было легко, так же легко было привести их к одному стандарту, и, что самое важное, они были редкими и, следовательно, высоко ценились везде, кроме Западной Европы. Это огромное преимущество: отдавать то, что для покупателя имеет куда бóльшую цену, чем для продавца. Стеклянные бусины были особенно ценными, можно даже сказать, бесценными, редкими и экзотическими в Новом Свете, где не существовало производства стекла и никто никогда не видел ничего подобного.
Людям неприятна мысль о том, что Манхэттен был приобретен у американских индейцев за стеклянные бусины, потому что современные люди считают бусины ничего не стоящими. На самом же деле нет ничего скандального в сделке, платежным средством в которой являлись бусины. Предположение о том, что индейцы, взявшие бусины в качестве платы, были обмануты, исходят от людей, слышавших эту историю. В самой истории ничего об этом не сказано. И дело не только в чувстве культурной вины, но и в современном восприятии ценности вещей. Если мы исходим из того, что бусины ничего не стоили, если мы верим в то, что местные жители продали свою землю за бесполезные безделушки, то из этого следует логический вывод: мы должны очень низко ценить интеллект американских индейцев, которые жили на этом острове.
Дешевизна бусин – это постиндустриальное восприятие. Мы выяснили, что ценность вещи меняется по мере того, как она становится обычной и повсеместной. Судьба пуговиц и бусин, когда-то предметов умеренной роскоши, была точно такой же. Как только их производством занялись фабрики и станки, количество пуговиц и бусин, которые производитель мог продать, выросло во много раз. До промышленной революции мастер, изготавливавший пуговицы или бусины, делал сотню этих предметов в месяц. С помощью станков он мог производить десять тысяч. Парадоксально, но успех привел к упадку этой отрасли, поскольку произошло перенасыщение рынка. При таком изобилии пуговицы и бусины казались менее ценными, и со временем они действительно стали менее ценными.
По мере того, как падал спрос на красивые бусины и пуговицы, цены тоже падали, и производители стали использовать более дешевые материалы, чтобы не терпеть убытки. В сочетании с постоянными инновациями в технологии дешевые материалы позволили производить миллионы пуговиц и бусин. Ирония в том, что, как только процесс механизировали и усовершенствовали для массового производства, массы не захотели этот товар… именно по этой причине.
Проблема истории «о бусинах, за которые купили Манхэттен» не в том, что никто не считал прибыль от двадцати четырех долларов, как пытались сделать многие умные люди. Дело в том, что никто и не подумал подсчитать прибыль в бусинах. В этом и заключается суть эффекта дефицита: бусины в наши дни вездесущие, дешевые и одноразовые. Любой может их иметь, поэтому они ничего не стоят.
Вопрос: а сколько они стоили?
Весь этот блеск
Я начинала свою работу в ювелирном деле в отделе оценки в House of Kahn, аукционном доме в Чикаго. В мой первый день на службе я с помощью справочника проверяла клеймо мастера (это своего рода подпись художника для ювелиров) на десятках колец. Но меня смутили цифры – по две или три на каждом кольце, – которые я обязательно находила выбитыми на металле.
Я увидела, что мистер Кан, наш босс, идет на ланч, подошла и назвала себя. Я показала ему один из номеров, которые меня смущали, и спросила, что он означает. Мистер Кан объяснил, что я смотрю на пробу – клеймо, обозначающее чистоту металла, то есть процент чистого серебра или золота.
